Без малого десять лет назад открылось российское представительство одного из старейших и крупнейших аукционных домов мира — Sotheby’s. Коллекционировать предметы искусства, открывать галереи, музеи и арт-пространства было не то что модно, а просто обязательно для людей со средствами. Что изменилось в отношении к русскому искусству, каким стал арт-рынок страны в связи с общим «охлаждением» в отношениях с Западом и экономическими сложностями? Идут ли наши коллекционеры и музеи в ногу с актуальными мировыми трендами? Об этом рассказали Алина Дэйви, старший директор Sotheby’s, и Ирина Степанова, возглавляющая русское отделение аукционного дома
Каковы современные российские и петербургские коллекционеры искусства?
Алина Дэйви: Есть разные категории коллекций. Есть те, которые формируются только с фокусом на современное искусство: они включают и период с 1950-х годов, и молодых художников. У них своя динамика развития. Такие коллекционеры участвуют в международных ярмарках, путешествуют по миру, знакомятся с коллегами.
Петербургские собиратели более традиционного искусства — люди, как правило, уже состоявшиеся и именно в этом городе. Они здесь живут, тоже путешествуют, но считают думают, что смогут оставить собрание городу.
Соответственно, есть две категории. Одни думают, как стать частью мирового сообщества, а другие — что бы они могли сделать для города.
Есть несколько примеров различных вариантов коллабораций коллекционеров современного искусства с музеями. Они становятся патронами, например, Русского музея (там сейчас очень хорошая программа для поддержки патронов). Есть проект «Эрмитаж 20/21», который ведет Дмитрий Озерков. Там очень интересная группа коллекционеров нового поколения, которым интересно как раз современное искусство. И есть один очень интересный проект, о котором вы в какой-то момент узнаете, где коллекционеры думают о приобретении предметов искусства, которые, может быть, покажут в Эрмитаже, и речь — о современном искусстве.
Насколько отечественные коллекционеры и музеи идут в ногу со временем, достаточно ли активно они взаимодействуют друг с другом?
Алина Дэйви: Однозначно могу сказать, что в англосаксонской форме поведения Америка и, конечно, Англия являются передовыми центрами. Лондон за последние 10 лет стал крупнейшим центром развития музейной деятельности Европы. Безусловно, остальные страны на данный момент развиваются, учатся. Работает элемент конкуренции. Каждый музей начинает активно придумывать новые программы.
В Петербурге пока всех устраивает, как работают музеи: потрясающие выставки проводит и Русский музей, и Эрмитаж, но на данный момент это, все равно, традиционная форма. Как только музеям нужно будет зарабатывать деньги, в этот момент они начнут активно привлекать новых патронов, придумывать образовательные программы и т.п., как, например, в Америке, где музеи находятся на хозрасчете. Вот как только этот фактор возникает, понадобятся деньги частных патронов. А как их привлечь? Музей должен будет искать варианты.
А современное русское, в частности петербургское, искусство сейчас достойно представлено?
Алина Дэйви: Да, и очень сложно находить вещи на продажу. У нас есть категория торгов, где мы уделяем внимание именно современному искусству. Все диктует рынок: если искусство продается хорошо на вторичном рынке, мы делаем аукцион. Мы не создаем рынок, мы берем то, что уже хорошо продается. Если у современного искусства уже есть рынок в России, то он будет и там, в Европе.
В Англии покупают те же самые коллекционеры, которые покупают здесь. Новый коллекционер-англичанин не придет покупать современное русское искусство, потому что он о нем ничего не знает. Придут свои же. Если будет существовать очень сильный рынок здесь, поддержка современного искусства инфраструктурой, это создаст новую плеяду и художников, и коллекционеров.
Мы не можем формировать спрос. Два больших аукционных дома — Sotheby’s, Сhristie’s — являются большими создателями мнения, и соответственно, к нашему мнению прислушиваются, но мы не создаем рынок. Рынок как раз создается галереями на новых художниках: то, что продается в галереях, потом мы берем на аукционы.
Кризис последнего времени отразился на рынке российского искусства, снизил его популярность?
Ирина Степанова: Петербуржец Георгий Гурьянов (Ударник группы «Кино». — Прим. ред.), который, к сожалению, уже ушел из жизни, за последние два года стал самым дорогим современным художником России. В 2014 году его работа продалась на Sotheby’s за 185 тысяч фунтов. Но мы делаем оговорку, что это молодые художники, расцвет творчества которых пришелся на 1990-е и 2000-е. Мы сознательно не включаем в этот список художников калибра Табакова, Булатова, Краснопевцева, Вейсберга, Немухина — это художники с состоявшимся рынком, с понятным кругом коллекционеров.
Если говорить о молодых художниках, то есть много интересных имен, свои лидеры, чьи работы активно собирают русские коллекционеры. Рынок современного искусства в стране сейчас очень живой: экономические и политические процессы вокруг России способствовали обращению большой денежной массы на внутреннем рынке. Поколение сорокалетних готово покупать искусство. Они обратили свои взоры и денежные потоки на современное русское искусство.
Неплохо обстоит ситуация с продажами, но это работы художников современных, молодых. Конечно, они уже прошли жюри и получили знак качества от кураторов, у них были музейные выставки, их отмечали премиями, показывали на биеннале и т.д. Для коллекционеров это — ориентир. Но западный рынок сейчас находится позади, и мы как аукцион, и наши конкуренты отстаем от этого процесса: пока не включаем этих художников в наши торги.
Через какое-то время, мы будем понимать, кто эти новые лидеры, чьи работы собирают. Роль аукционов — не продвижение художников, а реакция на спрос. Мы выставляем на торги тех, на кого уже есть спрос. Есть отбор, мы следим за качеством, определяем, подходит ли художник для Sotheby’s, но очень важным является мнение экспертного совета, экспертного сообщества.
Стало ли сложнее находить интересные предметы из советского наследия?
Ирина Степанова: Хорошие вещи всегда трудно находить и сложно получить на аукцион — за них всегда идет борьба. Мы наблюдаем спад предложения. И при наличии даже большого количества игроков, желающих купить, качественные вещи мы сейчас можем предложить в ограниченном объеме — не так, как это было в 2012-2013 годах.
Но современное искусство живет по своим законам, и российский рынок находится в самом начале пути. Это очень интересно, потому что мы не видим здесь дна: огромная страна, много представителей среднего класса, который готов потреблять и коллекционировать искусство, и рынок будет только расти. Но как аукцион мировой, занимающийся очень серьезными предметами, мы не можем говорить, что будем проводить отдельные торги и это будут большие торги. Рынок российского искусства здесь сейчас сильнее, чем на международных площадках. Но это дело временное.
Сейчас рассматривают проект нового закона о культурных ценностях. Его критики опасаются, что закон может способствовать безвозвратному вывозу и расхищению имущества. Каково ваше мнение?
Ирина Степанова: Вы знаете, в нашей стране закон неплохой, но он на каждом этапе интерпретируется людьми, исполняющими этот закон, по-своему. К сожалению, ранее мы наблюдали очень либеральный период, когда вывозились потрясающие предметы искусства без должного контроля и казна не получала пошлину. Сейчас видим резкое ужесточение отношения к ввозу-вывозу предметов — вещи, не заслуживающие музейной стены, закрывают в стране, а эксперты, дающие оценку для оплаты пошлины, назначают баснословные, несуществующие в природе цены. Естественно, владельцы отказываются ее вывозить, потому что такую пошлину они не могут оплатить.
На Западе есть масса примеров, как делать это разумно: когда человек вывозит предмет, признанный культурной ценностью, а государство не готово его купить для музейной коллекции, значит, оно должно выпустить этот предмет с оплатой разумной пошлины. Везде владелец платит налоги после продажи. Но заставлять платить колоссальную пошлину, которая исчисляется от завышенной цены, если владелец вывозит вещь, чтобы повесить в своем доме… На данный момент, я как эксперт скажу, что часто стоимость, выставленная оценщиками, не справедлива и очень высокая. Кто эти эксперты?! Я точно вам скажу, что, как только искусство будет заперто в стране, оно будет терять в цене. Для поддержания рынка искусство, как и информация, должно путешествовать свободно.
Если это выдающиеся вещи, должен быть особый подход. Но должны быть подготовленные эксперты-оценщики, а государство, если оно не готово выпускать предметы искусства, считая их национальным достоянием, должно выкупить их в музейную коллекцию, как это делается в Италии, например. Или запретить ее продажу, например. Есть масса разумных рычагов, которые не убивают рынок, а сейчас движение остановилось.
Беседовала Дарья Евсеева «Утpo Пeтepбуpгa»