Санкт-Петербург: Международный театральный фестиваль «Балтийский дом»

С 1 по 14 октября в Петербурге пройдет юбилейный 25 международный театральный фестиваль «Балтийский дом». Сергей Шуб рассказал об участниках фестиваля, эволюции публики и самодеятельности, которая подменяет искусство.

Как у вас обычно происходит процесс отбора спектаклей на фестиваль?

Наша зона интересов связана с Балтией. Мы следим за судьбами режиссеров, театров. Не разбрасываемся глобально, по всему миру, хотя приглашаем театры из разных уголков мира. Мы знаем заранее, что репетирует Някрошюс, что репетирует Туминас, что — молодые ребята, в каждой стране у нас есть свои люди, мы ездим, смотрим, кроме того, есть интернет, который дает наводку. Сейчас, например, наши представители были на фестивале в Тампере, там посмотрели. Идет обычная селекция, отбор спектаклей.

В этом году вы собрали на сценах и тех, с кем четверть века назад начинали международный театральный фестиваль, и тех, кто впервые в нем участвует.  Кто эти первопроходцы и кто представляет молодежь?

Поскольку мы — Балтийский дом, основная зона нашего творческого интереса — Балтийский регион. Мы так начинали и так продолжаем, хотя, безусловно, делаем исключения: приглашали театры из Италии, Китая, Израиля. Но в основном на нашей сцене — балтийские театры. В этом году у нас пройдет мировая премьера спектакля выдающегося литовского режиссера с мировым именем Эймунтаса Някрошюса «Борис Годунов». Этот спектакль поставлен на сцене Национального драматического театра Литвы в Вильнюсе и будет, мне кажется, основным мощным событием фестивальной программы.

Кроме того, мы привозим спектакли Государственного Малого театра города Вильнюса, которому, кстати, в этом году тоже исполняется 25 лет и который в свое время создал замечательный литовский режиссер Римас Туминас. Малый театр представит спектакль «Самоубийца» Туминаса  в  постановке его дочери Габриэле Туминайте, а также работу самого Туминаса — «Минетти» с известным актером Владосом Багдонасом в главной роли.

Наш давний друг, один из тех, с кем мы все эти годы строили фестиваль, эстонец Эльмо Нюганен покажет свой спектакль «Я любил немку» Таллинского Городского театра.

Также из  Таллина  к  нам  приедет  постановка «Мертвые души» Хендрика Тоомпере. Кроме того, в рамках фестиваля мы представим предпремьеру — нашу совместную работу с Някрошюсом по рассказу Франца Кафки «Голодарь». Это эскиз будущего спектакля, который мы покажем на малой сцене. Что касается молодых режиссеров и новых имен, у нас, например, будет театр «Кеф» из шведского города Мальме со спектаклем «Саундтрек моей жизни» молодого режиссера Элиаса Файнгерша. Это новое имя для Петербурга и России.

Кроме того, фестиваль посвящен Году литературы в России и открывается спектаклем по «Преступлению и Наказанию» Федора Достоевского — это постановка театра Моссовета «Р.Р.Р.» Юрия Еремина со звездами театра: Ниной Дробышевой, Виктором Сухоруковым. Будет спектакль московской Школы современной пьесы «Как спасти камер-юнкера Пушкина». В этом году мы привозим театр из китайского города Гуанчжоу, где мы были недавно на гастролях. Наш актер и режиссер Леонид Алимов поставил там спектакль «Воскресение», который можно будет увидеть на фестивале в этом году.

Вместе с «Воскресеньем» театр привезет национальную пьесу «Что скрывает ложь». В программе есть спектакль наших давних партнеров, Латвийского национального театра, по «Идиоту» Достоевского режиссера Владислава Наставшева. И будут показаны две постановки «Балтийского дома» — не потому что мы хозяева фестиваля, а потому что, на наш взгляд, это удачные работы: «Сон в летнюю ночь» итальянца Сильвиу Пуркарете и спектакль Анджея Бубеня «Детство 45-53: а завтра будет счастье» по книге Людмилы Улицкой, который мы посвятили семидесятилетию Победы.

А можете ли вы назвать спектакль, который понравился лично вам больше всего за 25 лет?

Да. Это спектакль Имаса Туминаса, который шел в Малом театре города Вильнюса, он назывался «Улыбнись нам, господи». Это действительно был великий спектакль. Сейчас его уже не играют, актер, исполнявший главную роль, умер. Это был действительно шок для меня как для зрителя. Это было давно, но появляются новые интересные постановки, сейчас мне очень интересно, например, творчество Пиппо Дельбоно, моего друга, итальянского режиссера.

Как вы считаете, за 25 лет существования фестиваля «Балтийский дом» петербургские театралы почерпнули что-то новое для себя?

Публика или театры? Что касается публики, да. Все-таки русская театральная публика имеет свои пристрастия, она консервативна, она привыкла к реалистическому, психологическому театру. Западный театр наряду с этим стилем предлагает некие формы современного, яркого, режиссерского, энергичного театра, связанного не столько, может быть, с актерской игрой, сколько с режиссерской активностью, скажем так.

И это новый театральный язык, который публике вначале был, конечно, непривычен, но с годами мы от полупустых залов мы пришли к тому, что на XXV фестивале сейчас, за полтора месяца до начала, проданы почти все билеты. Мы приучили публику к этому новому языку, или, например, к тому, что спектакли играются с переводом — это очень сложно воспринимать впервые. Что касается местной театральной среды, то каждый режиссер считает, что является единственной высшей инстанцией в художественном смысле. Поэтому я не могу сказать, что наш фестиваль поменял философию или эстетику петербургских режиссеров, в этом плане они самодостаточны. Но публика определенно изменила свое мнение, стала более терпима. Скажем, можно не любить балет Эйфмана, но понять, что это все же предмет большого искусства, необходимо.

Выросло ли новое поколение зрителей за 25 лет? Вы видите таких людей на фестивале?

Да, конечно, хотя мы в этом смысле все еще испытываем некий крен в сторону тех, кто считается традиционно театральной публикой. На Западе, кстати, молодежь гораздо активней посещает театры. Может, это и наши театры виноваты в том, что не работают для этой публики, а может быть, наша молодежь просто переживает истерический период увлечения гаджетами, что на Западе уже прошло.

Пару лет назад в театральной среде упорно ходили слухи об урезании государственной дотации театров, из-за чего переживали многие профессиональные театралы. Примерно в то же время в городе стали активно развиваться небольшие студии, независимые театральные объединения и маленькие проекты, рассчитывающие на коммерческий успех.

Видите ли вы перспективы у этой местной молодежи?

А кто сказал, что было сокращение господдержки? Это кто вам сказал? Переживать так все переживают. Сокращения бюджетов не было. Я вам так скажу про количество господдержки театров у нас в Петербурге — я не говорю, много это в деньгах или мало, но я скажу, что реального сокращения не происходило, были терки, были вариации в пределах 3-5 %. Никакого резкого сокращения не было. Это все скорее преждевременные истерики моих коллег. А что касается независимых театров, то государство никогда не будет поддерживать большое количество самодеятельных трупп.  Вот  я  создал  театр, давайте меня поддерживаете — а какого хрена, когда у нас половина больниц в стране стоит без аппаратуры? Поэтому для того чтобы тебя поддерживали, надо прилагать собственные усилия, искать способы выживания, оптимальные схемы самодостаточности. Это зависит от лидера. Существует, например, «Театр.Док» в Москве. Они нашли свою нишу — нравится вам или не нравится, но они выживают без государственной поддержки, у них есть яркие интересные люди с яркой гражданской позицией. В свое время театр Андрея Могучего — «Формальный театр» — никакой поддержки не имел. Мы с Андреем дружили и дружим, они лет пять жили под крышей «Балтийского дома». Получив некоторый творческий заряд, Андрей, несомненно талантливый человек, сейчас дожил до руководства Большим драматическим театром. Есть театр «Комик Трест», который существует без дотаций — талантливые ребята, недавно с ними встречался, делают новый спектакль. Понимаете, на всех не наздоровкаешься. У нас огромное количество самодеятельности, дешевого эпатажа,  который  подменяет  искусство. С какой радости это поддерживать надо? Действительно талантливые люди получают, прежде всего, признание публики, а потом появляется все остальное.

беседовал Миша Рудин, «Утро Петербурга»