В кинотеатре «Аврора» пройдет ретроспектива фильмов шведского режиссера Ингмара Бергмана, организованная компанией «Иноекино». В программе пять фильмов мэтра, а также показ документальной ленты, посвященной постоянному оператору и другу Бергмана Гуннару Фишеру. Мы узнали у организаторов и их коллег-конкурентов, зачем нужно смотреть старые черно-белые фильмы на шведском в большом зале.
Алексей Бажин — основатель и идеолог проекта «Иноекино».
Ранее фильмы Бергмана показывали разве что в киноклубах на 50-100 человек, сейчас же вы собираете большой зал — по какой причине?
Киноклубы по интересам — это другая ниша, полезная, но не столь впечатляющая. Тут разница как между рок-концертом в баре и постановкой оперы Филипа Гласса в Нью-Йорке. Кино снималось и снимается для просмотра в кинотеатрах. А показ картин Ингмара Бергмана в «Авроре» на 600 человек с театральной атмосферой и антуражем — именно по этому опыту и переживанию соскучился зритель. У нас зал практически всегда ломится от желающих попасть на такие показы, в то время как на обычные прокатные сеансы ходит по 30-80 человек.
По какому принципу вы выбирали картины для ретроспективы?
Мы сразу отбросили фильмы, на которые практически невозможно достать права и те, которые не были отреставрированы. Осталось всего семь фильмов, из которых нам было несложно выбрать пять картин, которые входят в число лучших фильмов у Бергмана, по мнению мирового кинематографического сообщества.
Как вы считаете, может ли ч/б-формат вернуться на большие экраны как стиль и жанр?
Думаю вряд ли. Сейчас ч/б — это в большей степени эстетская форма, маргинальная, хотя бывает и оправдана задачей автора. А раньше была или вынужденная форма, потому что было дешевле, или естественная, потому что считалось, что цвет — развлекательная форма, отвлекает от главного. Учитывая, что кино у массового зрителя воспринимается лишь, как развлекательное и зрелищное времяпрепровождение, такого рода эксперименты останутся в своей узкой нише. Даже черно-белая фотография это уже претензия на искусство. А кино как искусство — понятие нынче очень гипертрофированное.
Кажется ли вам, что краеугольный камень Бергмана — кризисы семейных ценностей и религии — становятся актуальными в наше время? Насколько социальный подтекст его картин актуален в наши дни?
Бергман на то и гений, что давно поднял эти вопросы, довел их до высочайшего накала и глубины. Возможно, в этом он опередил время, хотя вопрос весьма деликатный. Ну а сейчас в мире вообще творится какой-то безумный хаос, отвергание того, сего… Рушатся традиции, ломаются стержни общества, в том числе и семейный уклад. Может быть, я пессимистичен, но тревога просто так не приходит, и это вопрос не военно-политический, а совсем другой. Конечно, это не касается всех обществ. Вот сейчас я нахожусь в Армении, и тут другие отношения между людьми, нежели в России. В лучшую сторону. И хотелось бы надеяться, что ретроспектива Бергмана всколыхнет что-то внутри у людей, заставит глубже копать в вечных вопросах, а не относится к ним поверхностно.
Владислав Пастернак — продюсер, генеральный директор кинокомпании HHG
В чем заключается ваше участие в проекте «Иноекино»?
С проектом «ИноеКино» мы сотрудничаем, начиная с показа «Однажды в Америке», когда основатели проекта пригласили меня открыть показ лекцией о картине. С тех пор наше сотрудничество значительно расширилось. Сейчас я участвую и выборе фильмов для показа, и в формировании стратегии компании.
Почему вы занялись ретроспективой Бергмана, чем лично для вас ценен этот проект? Почему после демонстрации «Назад в Будущее» вы переключились на серьезные темы?
Летом «ИноеКино» провело ретроспективу Вуди Аллена, в мае состоялся показ «Списка Шиндлера». Мы не показываем только «развлекательные» или только «серьезные» фильмы — проект занимается демонстрацией на большом экране любых фильмов, ставших классическими и при этом по-прежнему востребованных. Хотя, конечно, у Бергмана аудитория несколько иная, нежели у «Назад в будущее» или «Чужих». Главное — это коллективный просмотр, большой экран, лицензионная копия с отреставрированным изображением и оригинальным звуком. Только в таком формате можно прочувствовать замысел автора. А легкое кино или тяжелое — это вообще не важно.
Копии демонстрируемых фильмов были отреставрированы и переведены в цифровой формат — не исказило ли это картинку?
Современная цифровая копия DCP и качественная проекция по всем параметрам превышают так называемую эталонную копию 35 мм. То есть, мы можем видеть фильм в точности таким, как его видели создатели на первом просмотре в лабораторных условиях, приближенных к идеальным.
Как вы считаете, можно ли «перекрасить» работы Бергмана, как это сделали с советской «Золушкой»?
Раскрашивать фильмы, задуманные, снятые и вошедшие в мировую культуру в черно-белом виде — глупость. Не все, что технически возможно реализовать, нужно делать. Колоризацию черно-белых фильмов делают только для создания сенсации, для привлечения внимания к эфиру того канала, где показывают цветную версию.
Язык Бергмана, безусловно, отличается от языка современных режиссеров. Если не считать авторского видения, в чем отличие с точки зрения времени, как режиссерский авторский кинематограф изменился спустя полвека?
Кино меняется вместе с обществом, с технологиями, с экономикой индустрии. Это касается и мейнстрима, и авторского кино. Развитие ТВ, домашнего видео, появление технологий Dolby, цифровая съемка и постпродакшн, выход «Звездных войн», Догмы-95, крах коммунизма, глобализация, интернет — все влияет. Мы не знаем, что из современных фильмов через полвека будет считаться классикой, а что забудется. На длинном отрезке времени у голливудских, европейских и азиатских фильмов шансы равны.
Татьяна Долженко — директор по развитию и совладелец кинопрокатной компании «Провзгляд»
Как вы, опытные прокатчики авторского кино, относитесь к инициативам ретроспектив такой классики «на знатоков»?
Первой эмоцией, когда я узнала о ретроспективе Бергмана, была неразбавленная радость. Мне непросто отделить персональные ожидания от профессиональных, но в целом все действия на территории авторского кино — это, в сущности, общее дело. Собрать вместе людей в честь такого явления, как Бергман — большое событие. Придут люди, которые во второй, третий или восьмой раз захотят побывать во вселенной Бергмана или вселенной одного из его фильмов, в котором они помнят большинство монтажных стыков. Придут люди, которые посмотрели случайно один из фильмов Бергмана и решили продолжить знакомство. Придут и те, кто что-то слышал про мэтра, а тут совпали время, место и погода. Среди аудитории ретроспектив особняком стоит сегмент людей, которые являются консерваторами в хорошем смысле, им не обязательно с пылу с жару из Канн, а важнее сущность. А еще есть те, кто не верит в современный кинематограф, считает, что расцвет кино позади, и время Бергмана было завершением великой эпохи.
Есть ли, по-вашему, необходимость показа этих работ на большом экране? Те, кто хотел посмотреть, уже скачали и посмотрели, а те, кто не хотел, вряд ли пойдут на ретроспективу.
Показы на большом экране будут всегда — это бесценный момент коллективного сопереживания, социальной самоидентификации. Вся ретроспектива — момент особенной встречи, вечера памяти. Есть огромное количество в сотни раз более ничтожных поводов, по которым люди считают обязательным собираться вместе ежегодно и ликовать. К тому же коллеги из «Иного кино» встраивают в ретроспективу документальный фильм о самом режиссере — это замечательный ход, учитывая, что фильм с большой долей вероятности неизвестен даже самым близко знакомым с творчеством мэтра.
Может ли пользоваться успехом ретроспектива не Бергмана, а, скажем, ретроспектива Эйзенштейна? В России были режиссеры такого уровня и почему бы не показать их работы в аналогичном формате?
Ингмар Бергман снимал пасмурное шведское кино, но вместе с тем это кинематограф даже не мирового, а вселенского масштаба. Так и режиссеры по территориальному признаку русского происхождения: Сергей Эйзенштейн, Марлен Хуциев, Михаил Калатозов, Алексей Герман-старший, не говоря об Андрее Тарковском — их известность за пределами государства. И вот мы с вами сейчас говорим о ретроспективе Бергмана, а где-то в Стокгольме или Мальме, например, обсуждают сейчас ретроспективу Эйзенштейна. Это-то и прекрасно. Ну а в целом, такие ретроспективы имеют право на жизнь и у нас.
«Утpo Пeтepбуpгa»