Погожие дни в Северной столице не часты даже летом, поэтому обидно тратить их в душных залах театров. Однако достойная альтернатива есть и не только в виде научпоп, кулинарных, джазовых и модных оупен-эйров. Вот уже пятый год петербургских любителей оперного искусства совершенно бесплатно балуют спектаклями, которые можно совмещать с летними прогулками. В преддверии юбилейной «Оперы — всем» Фабио Мастранджело, художественный руководитель фестиваля, а также худрук петербургского «Мюзик-Холла», рассказал, стоит ли подбирать оперу к месту или место — к опере, что ждет зрителей в этом году и почему в программе нет «шекспировских» опер, чем хорош Пуччини и как еще Петербург может популяризировать классическую музыку.
Как вы отбираете репертуар для фестиваля «Оперы — всем»?
Это творческий и социальный проект, и мне кажется, что не стоит экспериментировать, выбирая оперы, которые мало кто знает и не особенно часто исполняют в России и Петербурге. В «Опере — всем» играет роль то, что мы хотим привлечь максимальное количество людей.
Естественно, какие-то эксперименты есть. Например, оперу «Фауст» Гуно, которую мы исполняли три года назад, не назовешь самой популярной из французского репертуара: наиболее известная французская опера — это «Кармен». В немецкой опере первая ассоциация — Вагнер, а не Бетховен: грандиозный композитор написал только одну оперу — «Фиделио». Мы и ее ставили.
В этом году тоже есть один такой эксперимент. Это Вагнер. Признаюсь, с самого начала я был не слишком «за»: Вагнер в хорошем смысле «чуть-чуть занудный», и исполнение его опер — прерогатива закрытых театров. Медленное развитие сюжета и композиторской мысли не очень подходит для исполнения на улице. Тем не менее, из всех опер Вагнера есть две, которые могут успешно быть поставлены под открытым небом — «Тангейзер» и «Летучий Голландец». С последним мы пока не собираемся экспериментировать — начнем с «Тангейзера». Конечно, наша постановка будет совсем не скандальная…
После наделавшей шума новосибирской постановки «Тангейзера», наверное, все знают эту оперу. Что еще в программе «Оперы — всем» этого года?
Мы открываем фестиваль, как всегда, русской оперой 12 июля в Петропавловской крепости. В этом году — «Князь Игорь», которого мы давно хотели поставить. Это одна из самых известных опер русского репертуара со множеством популярных фрагментов — арии Кончака и князя Игоря, плач Ярославны. У каждого есть хит, в том числе у хора — Половецкая пляска. Затем будет дебют — Прокофьев, так как в этом году мы все отмечаем год Прокофьева. Мы решили ставить «Обручение в монастыре». На волне прошлогоднего успеха «Дон Жуана» Моцарта в Царском селе было решено исполнить там же «Свадьбу Фигаро». Это единственная опера, ставить которую мы договорились сразу после окончания фестиваля.
А почему в программе фестиваля нет ни одной оперы по произведениям Шекспира? В этом году, в связи с 400-летием со дня его кончины, проходит много мероприятий, связанных с творчеством английского классика.
Это очень интересная идея, конечно. Но мы можем ставить только четыре оперы. Хотя бы две из них, по моему убеждению, должны быть русскими. Конечно, это сужает выбор.
Было бы хорошо представить «Ромео и Джульетту» Шарля Франсуа Гуно. Я был музыкальным руководителем постановки этой оперы в Arena di Verona. Очень сильно ее люблю и удовольствием бы показал. Эта опера и массовая, и интимная. В ней есть значительные хоровые партии, как и в «Аиде» Джузеппе Верди, где существуют грандиозные моменты, когда на сцене присутствуют триста человек. Но для меня и «Аида», и «Ромео и Джульетта» являются очень интимными операми, потому что «камерных» сцен в них намного больше по количеству, чем массовых.
Но и длительность важна. Например, «Аида» все-таки собрана: если учитывать перерывы, то она идет около двух-двух с четвертью часов, в зависимости от скорости исполнения. А «Ромео и Джульетта» — очень длинная опера, в ней пять актов, так что пришлось бы очень многое сокращать. Это, конечно, французская музыка, но по длительности и по масштабу оркестровой тесситуры эта опера мне очень напоминает Вагнера — есть что-то общее.
С Шекспиром связаны и произведения Верди. Но, опять же, сердце болит, как подумаю, что их надо будет купировать. Вот, например, «Князь Игорь» Бородина почти никогда не исполнялся целиком. С другими же операми мне страшно самому браться за их сокращение.
Я надеюсь, что на следующем фестивале «Опера — всем» мы исполним одну из опер Джакомо Пуччини — «Богему» или «Тоску». Это был самый синтетичный из оперных композиторов. Даже трехактные оперы он писал так, что действие не останавливается ни на минуту, события постоянно развиваются и нет момента, когда можно перевести дыхание.
Площадки, задействованные для «Оперы — всем», меняются от года к году?
Они меняются частично. В этом году дебютная площадка — Гатчина. Это связано и с 250-летием дворца, и с тем, что Василий Юрьевич (Директор ГМЗ «Гатчина» Василий Панкратов. — Прим. ред.) — наш старейший друг. Он позвонил и предложил, поставить один из спектаклей у них. Почему нет — в Гатчине красивейший дворец.
Но другие площадки мы каждый год задействуем. В самом начале проекта «Опера — всем» мы показали 12 июля в Петропавловской крепости «Жизнь за царя» и сразу решили, что открытие фестиваля надо всегда делать именно в этом месте и именно 12 июля (День святых Петра и Павла. — Прим. ред.), вне зависимости от дня недели. На Елагином острове мы также пять лет подряд делаем постановки.
В первый год мы думали, что во дворе Михайловского замка места будет достаточно. Оказалось не достаточно: больше шести тысяч человек хотели послушать оперу. Тогда из этого раздули целую историю, будто мы не хотели пускать зрителей. Как мы можем не хотеть публику? Мы делаем это для людей. Но это был первый фестиваль, и никто не ожидал, что будет такой успех. Без двадцати семь полиция объявила, что мест нет и ситуация может быть не безопасной, если пустить больше людей. Бал грандиозный скандал, но тогда мы приняли правильное решение. Если бы кто-то пострадал, было бы хуже.
Да, мы сожалели, что сотни людей не смогли услышать оперу, но на следующий год мы приняли меры, чтобы обеспечить максимальную доступность, — стали ставить большие экраны. Идею с экраном, который в этом году поставили перед Большим театром в Москве и так разрекламировали по телевиденью, мы сделали уже пять лет назад. Мы даже круче делаем: и само исполнение на улице, и трансляция на экране есть.
Сложно ли находить места для постановок и подбирать оперу к площадке?
Когда мы только задумались о постановке оперы Вагнера, пришло предложение сделать один из спектаклей в Гатчине. И мы сразу решили показать там Вагнера. По сравнению с Гатчиной в Царском селе совсем другое ощущение: здесь Моцарт — стопроцентное попадание в атмосферу, сразу очевидна связь между музыкой и местом.
Мы очень хотели и хотим, например, показать оперу на Стрелке Васильевского острова, на фоне Биржи. Есть мысли, что и как ставить. Однако там есть реальные проблемы: опера — форма искусства, требующая тишины. Но мы понимаем, что не можем заставить ради спектакля перекрывать движение в таком месте. А жаль.
Не было идеи задействовать спортивный объект — например, строящийся стадион «Зенит-Арена»?
Конечно. Дай Бог, его достроят. Мне кажется, там надо экспериментировать, чтобы понять, как использовать стадион. Его специально строили, чтобы проводить не только спортивные мероприятия. И я очень надеюсь, что мы сможем там что-то сделать. Но если на улице зрители могут простить простоту постановок, то стадион — закрытая площадка, где нужно ставить нечто грандиозное. У меня есть огромное желание исполнить там, например, «Аиду» в постановке, созданной для Arena di Verona, — я очень люблю ее. Это будет хорошим толчком, отправной точкой, а дальше мы сможем сами, конечно.
Все постановки готовятся специально для «Оперы — всем»?
В начале, конечно, из-за экономических проблем мы использовали две или три готовые постановки Консерватории. Я считаю, что это небольшое количество из общего числа представленных спектаклей — пятнадцать. Но все остальные, абсолютно все, — оригинальные постановки, все новые.
Ваш проект направлен на популяризацию музыки, но, при всей его ценности, это лишь четыре спектакля в год. Вы упомянули про акцию Большого театра. А я помню, как еще несколько лет назад около Венской оперы установили стационарный экран, где транслируются все спектакли в прямом эфире. Как считаете, стоило бы Мариинке или Михайловскому театру установить такие же экраны в просветительских целях?
Почему нет! Но где около Мариинского театра, который сам по себе имеет, вероятно, самые большие возможности, поставить экран? Театральная площадь для этого вряд ли подойдет. Мне кажется, что концертный зал Мариинского больше подходит для этих целей, чем исторический театр или новая сцена. А Михайловский театр, наоборот, идеален: на Площади искусств такое можно реализовать.
На Западе опера более популярна, но при этом считается в хорошем смысле элитарным искусством, свидетельствующим об определенном уровнем вкуса и знания человека. Одновременно там всячески прививают людям любовь к опере и классической музыке, в том числе через общедоступные мероприятия. Например, около Венской оперы стоит экран, где транслируют все спектакли в прямом эфире, и любой может бесплатно посмотреть балет или послушать оперу в постановке одного из лучших театров мира. У нас же на каком-то этапе существовало мнение, что опера и классическая музыка — нечто скучное, отжившее и не слишком престижное. Такую точку зрения, например, высмеивает в своем клипе «Сумка Prada» группа Ленинград. Как вы считаете, отличается отношение к серьезной музыке у нас и за рубежом?
Большой разницы уже не существует, мне кажется. Россия догоняет другие страны, и здесь тоже есть очень большое такое количество людей, которые любят оперу.
Например, в Москве, еще до того, как в Большой театр этим летом поставил экран, филармония тихо, без рекламы, размещала экран внизу, около зала Чайковского, потому что там часто бывает, что зал полный и билеты не купить. И люди сидят и смотрят прямую трансляцию концерта бесплатно. А это даже не опера.
Естественно, это в некотором роде суррогат, потому что живой звук оркестра — совсем другое. Живое исполнение — настолько очаровательная деятельность человека, что, стоит раз побывать на концерте, и ты это полюбишь. Поэтому классическая музыка не может никогда умереть.
Если такие меры становятся популярными, то все это знаки, что уже даже концертных залов недостаточно. Значит, есть спрос. Значит, больше людей полюбили музыку. Я думаю, стоит и Юрию Хатуевичу (Юрий Темирканов, художественный руководитель петербургской филармонии. — Прим. ред.) продумать аналогичные меры. Большой зал часто бывает переполнен, и хорошо бы ставить экран на улице — был бы удачный социальный проект.
«Утpo Пeтepбуpгa»